Михаил Александрович Шолохов был незримыми нитями связан с казахской землей. На протяжении тридцати лет он беспрерывно приезжал и жил на Урале, где отдыхал, охотился и работал над своими произведениями. Он навсегда оставил яркий и добрый след в сердцах всех, кто с ним встречался, видел, слушал и дружил с ним. Судьба подарила мне большую радость: будучи ceкретарем Уральского обкома партии, мне в течение десяти лет посчастливилось встречаться и общаться с Михаилом Александровичем. И где бы мы ни были с ним – на его ли излюбленном месте отдыха в урочище Урала Братановский Яр или в его квартире в Москве; или за щедрым казахским дастарханом, где Шолохов был гостем; или в дальней дороге, когда я сопровождал его, – всюду его мысли то и дело обращались к Казахстану. К прошлому и настоящему нашего народа, к нашей природе, к замечательным людям … – Я давно полюбил ваш чудесный край. Мне интересна культура вашего народа, язык и обычаи казахов. Хорошо знаю, как открыт и прост казахский народ, какой он труженик. Знаю, что это смелый и решительный народ. Во время войны сам, глазами своими видел немало беспримерных подвигов казахских воинов. Вы любите гостей, вы милосердны. Еще одна хорошая черта у вас – чтите возраст, уважаете старших. Я для вас не только земляк. Скажу больше и от души. Я – казах. Старше многих из вас, москал казах. – Эти слова великий М.А. Шолохов произнес во время чествования его 60-летия на уральской земле. Тут приходят на память следующие строки Олжаса Сулейменова: «Летом 1967 года группа молодых поэтов соцстран гостила у писателя в станице Вёшенской. Из общения с Шолоховым я узнал и понял его особое, доброе отношение к Казахстану и казахам. И тепло этого уважения все дни, проведенные на Донщине, согревало меня. Я благодарен тем уральцам, с которыми раньше встречался Шолохов, они внушили ему чувства добрые к себе и, значит, к республике нашей». («Казправда», 18 апреля 1996 г.) Верный сын великого русского народа Шолохов сам и его книги стали родными и близкими для казахского народа, который читает их на своем языке. Влияние Шолохова на казахскую литературу огромно. Живительную силу его могучего таланта испытали многие поколения казахских писателей, они искренне по-братски дружили с ним. На одной из встреч с читателями в г. Уральске М.А. Шолохову задали вопрос: – Что скажете о казахской литературе? Кто, по-вашему, наиболее крупные фигуры в ней? – Считаю, что современная казахская литература мнoгожанровая, глубокая по мысли литература. Но давать оценку моему брату-писателю, крупный он или нет, я не берусь, от этого далек. Но писателей, которые своим творчеством заявляют миру о казахской литературе, много. Мои друзья Мухтар Ауэзов, Сабит Муканов, Габит Мусрепов – этот караван возглавляют. Это мастера слова в хорошо известном мне жанре – прозе. – Хороший скакун – один из сотни отборных коней, тулпар – один из тысячи таких же коней, так говорит ваш народ, – заключил выступление Шолохов. – Если так, то они – тулпары казахской литературы. Я знал их, и много общался с этими классиками казахской литературы, и всегда просил рассказать об их дружбе с М.А. Шолоховым. – Я знаю Шолохова более тридцати лет, – говорил Сабит Муканов. Храню в своей памяти его очень молодого, с легким степным загаром, с веселыми глазами. Запомнилась и внешность – гимнастерка, галифе, сапоги, небольшие усы, как у нашего Сакена Сейфуллина. Я уже знал Шолохова по его романам, спросил, откуда он знает меня. Он ответил: «А помнишь, 1 мая 1933 года в «Известиях» было опубликовано твое стихотворение «Здравствуй, май». Вот с той поры мне и известно, что есть на белом свете поэт Сабит Муканов». Много воды утекло с той поры, много раз я встречал Шолохова на писательских съездах, пленумах, в издательствах, в гостинице «Москва», сиживали в тесном кругу. Он встречал всегда нас очень радушно со словами «Братья мои – казахи!». Многих поражало, да и до сих пор поражает первая книга «Тихого Дона»: такой ранний взлет могучего таланта. Чтобы в 23 года так увидеть и понять жизнь, очертить характеры, охватить события!.. В голове не укладывается. Отдадим должное тогдашней критике, она сразу увидела, что перед ней явление выдающееся. Конечно, никто не мог предполагать, во что оно дальше разовьется. Здесь действительность превзошла все ожидания. Даже те оценки, которые давались как бы на вырост, оказались заниженными. Великий талант набирал силу уверенно и властно, чтобы спустя 12 лет, в 1940 году достигнуть высшей точки напряжения в последних строках эпопеи. Вместе с Шолоховым пришел в большую литературу неповторимый язык, удивительная емкость речи, пейзаж донского края. «К вечеру собралась гроза. Над хутором стала бурая туча. Дон, взлохмаченный ветром, кидал на берега гребнистые частые волны. За левадами палила небо сухая молния, давил землю редкими раскатами гром. Под тучей, раскрылатившись, колесил коршун, его с криком преследовали вороны. Туча, дыша холодком, шла вдоль по Дону, с запада. За займищем грозно чернело небо, степь выжидающе молчала. В хуторе хлопали закрываемые ставни, от вечерни, крестясь, спешили старухи, на плацу колыхался серое столбище пыли, и отягощенную внешней жарою землю уже засеяли первыe зерна дождя». Уже по этому короткому отрывку из начала первой книги можно было судить, какой мастер пришел в русскую словесность. Одно из самых наполненных событиями десятилетий русской жизни описано Шолоховым в его бессмертном романе, реалистично и всеохватывающе, эпохально отображена действительность. Картины природы подобные приведенной, перекрещиваются с яростными сценами боевых схваток, революционных битв, классовых столкновений. Неотделим от всего этого казачий быт, полевая страда, терпкое женское счастье, обжигающая любовь. Все общности и частности народной жизни объяла революция, и все они отразились в эпопее. Она не замыкается в донских степях. Действие, как это и бывало в те бурные времена, стремительно перебрасывается на фронты первой мировой войны и гpaжданской войны, в Москву и Петроград – туда, где разворачивались самые бурные coбытия той эпохи. И все же, все же неизбывной жизнеутверждающей силой веет со страниц «Тихого Дона». Навсегда и навеки yтверждена в нем народная правда, являющаяся основой нашей жизни. На героях Шолохова лежит отсвет гигантских потрясений ХХ веха. До него в мировой литературе революция не выступала такой всепроникающей, властной и неотвратимой силой, какой она выступает в «Тихом Доне». Никто не рисовал народ таким сильным, противоречивым с его удивительной простотой и безумно сложной жизнью. 1930 год. Шолохов начинает новый роман «Поднятая целина», где реалистично запечатлены раскулачивание и коллективизация со всеми их кошмарными последствиями. На этом фоне особо выделяются характеры шолоховских героев с их маленькими людскими радостями и бедами, светлыми ожиданиями. Не всем известно, что еще до войны прочно завязывались узелки дружбы Шолохова с Казахстаном. В 1938 году, в дни празднования семидесятилетия песенного творчества Джамбула, Шолохов из станицы Вешенской поздравил акына: «Покоренный вашим могучим талантом, от всего сердца благодарю за радость, доставленную Вашими песнями.. Шлю Вам сыновний привет и горячее пожелание здоровья, бодрости и сил». Взволнованный, великий акын экспромтом воскликнул: Тихого Дона родные сыны, Вы и Джамбулу родные сыны! Сабита Муканова никогда не устанешь слушать. Писатель вспомнил 1954 год. В сентябре состоялся 3-й съезд писателей Казахстана. Михаил Александрович участвовал как представитель союзной писательской организации. Встретили, разместили в Доме отдыха в горах. Во время прогулок он проявлял живой интерес к жизни казахов, старался глубже разобраться в ней. Помню, я спросил тогда Шолохова, не думает ли писать на казахстанскую тему? – Нет, не могу, – ответил он. – Можно писать только о том, что знаешь во всей полноте! Литературе нужна не экзотика, а настоящее знание жизни. Тут мне хочется сказать, что после смерти в личном apxиве писателя нашли два листка рукописи. Сверху « …. М. Шолохов. «По Западному Казахстану». В конце 2 стр. написано «начало октября 1956 г.». Это говорит о том, что он задумал очерк. Мне вспоминается, что он очень живо интересовался всем тем, что касалось казахов – их историей, бытом, легендами, образом жизни и т.д. – Шолохов – человек высокого долга, – продолжал Сабит Муканов. – На 3-ем писательском съезде он выступил с яркой речью. Дал высокую oценкy казахской литературе. С трибуны съезда дал отповедь некоторым окололитературным халтурщикам, пытавшимся ошельмовать казахских писателей. Это особенно было кстати в связи с обновлением руководства республики. Одним словом, Михаил Шолохов взял под защиту всю казахскую литературу. Помню конец его речи: – Настоящая дружба обнаруживается в годы больших испытаний. В тяжелое время Отечественной войны моя семья нашла горячий прием у казахского народа – о ней заботились по-родственному. Сказал, приложил руки к груди, отдал поклон: – За заботу, оказанную моей семье, тысячекратное спасибо казахскому народу! У многих в эти минуты на глазах появились слезы, и руки невольно потянулись к платкам. – С Мишей мы давно дружим, – говорил Г. Мусрепов. – Еще со времен выхода первой книги «Тихого Дона», «Поднятой целины», он был очень собранным и смею сказать, что среди советских писателей скромнее всех одевался. До войны он был всегда в гимнастерке, опоясанной широченным кожаным ремнем, темно-синих, спущенных до колен галифе, невысоких, далеко не новых сапогах. Однако перед величием его таланта, мудрой его человечностью и простотой первоначальное впечатление от внешнего облика человека буквально таяло на глазах. Михаил Шолохов изумил мир глубиной художественной мысли. В его творчестве одинаково сильна и гражданственность, и героика, и писательский реализм. Уже потом, осмысливая прочитанное, начинаешь понимать глубокий смысл внешне непритязательных сцен, эпизодов. Те, кто привык, едва познакомившись с произведением, очень скоро «расчленять» и выносить его на суд, пусть бы вообще не брали в руки книги Шолохова. Чтобы умело толковать о его творчестве, сначала нужно самому понять Шолохова. А это нелегко. Художественная мысль – это не перечисление событий. У Шолохова в произведениях каждая мысль – отображение эпохи, не случайный образный намек на характер и особенность времени. Сумеет ли кто-либо в последующем с таким художественным блеском описать свою эпоху, предъявив читателю не туманную завесу, а бездну мысли! Нам хорошо известен гражданский подвиг Шолохова, совepшенный им в 30-е годы. Подвиг, рожденный от беспримерной мудрости и человеколюбия. Как горазды мы порой изводить себя и свой народ, борясь, якобы, с напастью, а на деле с ничего не стоящей чепухой. Шарахаемся от испуга, если в наши книги попадет нечто, подобное некоторым проступкам Aксиньи и Дарьи. У Шолохова все даже нелицеприятные черты характера героев «Тихого Дона» изображены настолько выразительно, что задумавшись, нетрудно понять: автор любит свои персонажи и cтpaстнo желает им избавиться от дурных привычек. Его художественный слог правдив и убедителен, как бы призывает читателей – это дурно смотрится, не повторяйте в жизни ошибки моих героев! В том, как Шолохов сумел миллионы своих читателей заставить задуматься глубоко над ценностями жизни о взаимоотношениях близких, родных, отцов и детей, наконец, так, как только этот величайший мастер слова способен заставить изумляться, плакать, страдать и скорбеть над прочитанным, нам очень многому еще у него учиться приходится. Писателей, подобно Шолохову, умеющих заронить в человеческом сердце глубокую мысль, на свете совсем немного. Вот почему справедливо говорить об огромном влиянии его творчества на общемировую культуру, на художественную идею нашей эпохи. – Вот сидит Иван Петрович, – говорил далее, Габит Махмудович, который обещает Шолохову приехать каждый год, но слово не держит. – Да, немножко неудобно перед ним, как-то не получается. Но все еще впереди. Я очень просил Ивана Петровича Шухова рассказать о Шолохове. – С Шолоховым судьба свела меня в юности, в 1927 году, – говорил Шухов. – Мы с ним встретились в журнале «Крестьянская молодежь», где секретарем редакции работал Василий Кудашев, один из самых близких друзей нашей юности. В этом журнале печатались «Донские рассказы» Михаила Александровича, здесь же были опубликованы и самые первые мои произведения. Все трое мы очень сблизились, сдружились. Сказывалось, наверно, не только определенное родство характеров. Тогда мы только начинали входить в литературу, но нас связывала общность жизненного материала и опыта: Шолохов – донской казак, я накрепко связал себя с темой сибирского казачества. Кудашев был выходцем из воронежской области, и его роман «Последние мужики» тоже был посвящен переломному этапу в жизни русского крестьянства. Он погиб в ополчении в 1941 году под Вязьмой, и его имя в числе имен других писателей занесено на мемориальную доску в Центральном доме литераторов им. А. Фадеева. Приезжая в Москву, Шолохов останавливался у Кудашева в его маленькой квартире в Камергерском переулке (сейчас – проезд МХАТа). Там не одну ночь провели мы в разговорах и спорах. Критики, анализируя мои романы «Горькая линия» и «Ненависть», нередко пишут о влиянии, оказанном на меня творчеством Шолохова. Должен сказать, что влияние это было. Влияние незаурядной и обаятельной личности Михаила Александровича, его творческой одержимости. Считаю мне очень повезло – тесное, непосредственное общение с Шолоховым в самом начале моей писательской биографии во многом помогло мне в литературном самоопределении. Помню глубочайшие впечатления, которые вызвали у меня опубликованные первые главы «Тихого Дона». Они-то и послужили своеобразным импульсом к написанию «Горькой линии», вышедшей в свет в 1931 году. Роман «Ненависть» полностью .вышел в свет раньше. Шолохов как художник всегда был в гуще жизни, всегда был с народом. Крупнейший мастер эпического письма, гениальный чародей образного слова, тончайший знаток человеческой души Михаил Шолохов оставил богатейшее литературное наследие – общий тираж его книг, изданных на 88 языках, составляет более 108 миллионов экземпляров – неоценимое духовное достояние, оно не постареет от времени, будет вечно нужно людям. Шолохов шел к своему шестидесятилетию не только увенчанный лаврами признаний, которые не столь уж часто выпадают великим художникам слова при жизни. Но и с уверенностью в своем творческом будущем он приступает к роману «Они сражались за Родину» . На одной из встреч с читателями, традиционно проходившим в Уральске, на вопрос: «Когда закончите роман «Они сражались за Родину»? Шолохов ответил: «Этот вопрос преследует меня всюду…. В мировой истории не было более кровопролитной, более разрушительной войны, чем Великая Отечественная война 1941-1945 годов. Из невиданных по жестокости сражений одна Красная Армия могла выйти победительницей. И она стала победительницей. Ее удивительная победа в глазах всего человечества – это символ неповторимого подвига, которому жить века. Из поколения в поколение. Я собственными глазами видел, каково было фронту и тылу. Бои на переднем крае … только что освобожденные города, страдания оставшихся в живых людей – все это еще перед моими глазами. Мне хочется показать реальную судьбу народа, показать то, что он пережил. Я – медленно пишущий человек, и все же роман к завершению близок. Отрывки уже опубликованы в газете «Правда». В записках Г.К. Жукова всесторонне охвачено состояние нашей обороны. В своем романе я намерен обратить внимание на деятельность Ставки Верховного главнокомандующего. Обязан сказать, что здесь я опираюсь на мнение маршала Жукова. К тем, что пытаются свести на нет роль Сталина в годы войны, я не присоединяюсь. Это не соответствует исторической правде. Здесь, я думаю, правильнее будет считаться с мнением Жукова. Не будем забывать, что Жуков – великий полководец, сердцем воспринявший военные заповеди Суворова. Он знал про все невероятные трудности, которые обрушились на голову советского солдата в первые же дни войны… он знал и про все то, что помогло советскому солдату выжить в той войне, одолеть ее …» Помолчав, писатель добавил: – Лично я с детства знаю, что такое война. Не зная психологии солдата, невозможно написать произведения на военную тему. Вы спрашиваете, кто прототип генерала Стрельцова в моем романе. Такой человек есть, это генерал Лукин. Для меня главное – пусть это будет солдат, пусть это будет генерал – дать правдивую психологию человека, выразить взгляд этого человека на жизнь, его чувства. Перечислением цепи военных баталий книги о войне не напишешь, главная задача – идея. Сражаются ведь не народ с народом, и не солдаты с солдатами, и не генерал с генералом. На чаше весов – идея. И побеждает, и терпит поражение она же, идея. Даже в самые тяжелые дни войны духовный уровень советского воина был высок. Ни народ, ни армия никогда не сомневались, что разгромят врага …. Показ войны через роман – это чрезвычайно сложный вопрос, здесь писатель берет на себя безграничную ответственность. Шолохов, и молодежь – особая тема. Я вспоминаю, как взволнованно он отвечал на многочисленные вопросы молодых людей здесь же, в Уральске 40 лет тому назад. – Что вы скажете о молодежи? – Самая интересная, самая счастливая пора в жизни человека – это юность. Старшее поколение всегда желает молодому поколению только добра. Будущее – в руках молодежи. – Что в наше время называют подвигом? – Молодежь меня испытывает. Чувствую. В одном слове это не передашь. Я бы лично жизнь с пользой для общества посчитал бы подвигом. Вижу вот много студентов в зале. Скажу, хорошая, добросовестная учеба – это тоже подвиг. Я не присоединяюсь к тем, что видят подвиги лишь на фронте. Разумеется, во время сражения подвиг виднее, он изумляет, вдохновляет. Но, повторяю, труд во имя урожая, а, стало быть, и во имя умножения богатств Родины – это не меньший подвиг. И не надо забывать об одном: война всегда несет горе, она обрекает мир на гибель. И только труд, упорный труд – основа человеческого счастья, основа человеческой радости … – Любите ли вы молодежь? – Мы, старшее поколение, крепко любим вас и потому, что видим в вас нашу милую, но уже ушедшую боевую молодость, и потому, что рядом с нами живете и созидаете в настоящем, а главное – потому, что вы наша негаснущая надежда в грядущем светлом будущем. Как видите, любим мы вас в трех измерениях, очевидно, поэтому и любовь наша к вам ревнива и требовательна! – Как вы относитесь к языку? – Язык – народное богатство. Народные пословицы и поговорки, веками живущие в народной памяти, знакомят нас с национальными особенностями каждого народа. И не только. Они – кладовая мудрости для всего человечества. Меткие и лаконичные, они – как блестки золота в словесном мусоре. Их надо знать. Они легко запоминаются. В них – и радость народная, и горе. В них – о любви и зле, о правде и лжи. Они говорят обо всем. Верный путь избежать многословности – выучить наизусть пословицы и поговорки, крылатые народные выражения. Знать родной язык, способствовать его совершенствованию – кровный долг каждого индивидуума. Язык – красноречивый показатель уровня духовного развития нации. Я бы попросил вас всех направить в должное русло изучение родного национального языка в школах. Для меня общение с народом – большое дело. Знать, чем дышат окружающие тебя люди, что вокруг происходит – это же необходимая для всякого человека вещь. Я подчеркиваю – для всякого, не только писателя … Много было задано в тот вечер вопросов. Они были разные, наподобие этих: «Как вы ловите рыбу – сетями или удочкой? – Любите ли вы футбол? Какая команда любимая? – Смотрите ли кино? – Правда ли, что Мария Петровна стреляет лучше?» – И ни один вопрос Михаил Александрович Шолохов не оставил без ответа. Даже эта встреча показала, что Михаил Шолохов давно стал любимцем народа. На любовь своего народа отвечал преданностью, чистотой и честностью слова, верой в разум, в неисчерпаемую талантливость простых людей-тружеников, ни разу не красовался, не повышал голоса и не злоупотреблял многословием, памятуя старую народную поговорку: «Только мелкие реки шумливы». Он говорил самое главное, неотложное, выражая мысли так кратко, что многие его фразы становились крылатыми. Столь же лаконичен был он в оценке труда своих товарищей. «Какой хороший поэт Твардовский, – восхищался он и с сокрушением добавлял: – А за рубежом его почти не знают. Не понимают, наверное, переводчики». И в другой раз: «Фадеев любил людей, он всегда тянулся к ним. Это была богатая и нежнейшая человеческая душа … ». О мемуарах одного военачальника он сказал: «Приписывает автор много себе, а про солдата забыл … ». Помню, что в середине октября 1965 года был в командировке, вернулся домой где-то к восьми вечера. – Корреспондент шведской газеты «Афтонбладет» в Москве … , – услышал я в трубке. – Где я могу найти господина Шолохова, как с ним переговорить? – Шолохов, – говорю, – далеко, там телефона нет … Снова звонок. На сей раз беспокоил корреспондент шведского радио и телевидения. Опять Шолохова спрашивают. Интересуюсь, зачем. Не говорят. Корреспондент Болгарского телевидения подключился – и ему Михаил Александрович понадобился … Звонки… звонки … Неспроста, думаю. Выясняется: Нобелевскую премию Шолохову дали! Вот это да-а! Назавтра на легком четырехместном ЯК-12 я вылетел к Жалтырколю. – Такой писатель … всеми уважаемый … и на озере в такое время? – удивлялся всю дорогу летчик. – Почему на озере, а не в населенном пункте? Озер в Жанакале много – так и будем над всеми парить? – Над всеми не будем, – успокоил я его. Через полтора часа несколько озер завиднелись под самолетом. – Которое из них Жалтырколь? – спрашивает летчик. – А вон оно, – говорю. – Две палатки на берегу видишь? Самолет, обогнув озеро, приземлился радом с палатками. Все оттуда высыпали: Михаил Александрович, Мария Петровна – оба в теплых фуфайках, на ногах сапоги…. С ними молодой человек – старший сын Шолохова Александр, еще двое рослых мужчин – сват Шолохова Антон Югов и зять Александр Турков. Обнимаю Шолохова, поздравляю: – С Нобелевской премией на казахской земле! Вошли в большую палатку. Походные брезентовые койки, в углу — раздвижной стол. Писатель за ним работает. В чугунной печи в центре палатки дотлевают угольки. В одноместной маленькой палатке – Антон Югов. В лачуге без окон и дверей неподалеку – она после чабанов осталась – столовая. – Ветрено и прохладно уже. Не замерзли? – спрашиваю. Ответила Мария Петровна: – Нынче припозднились, да, а то ведь каждый год раненько осенью снимались. Михаил Александрович расписался. Прилетели в Уральск. Собрался народ, встречает нас. Все поздравляют великого писателя. Вижу: в толпе корреспонденты республиканских и областных газет. Ринулись, было к Михаилу Александровичу, желая получить у него интервью, да он от них отстранился: – Потом, потом, – говорит. – Я вам сейчас ничего сказать не могу. Не обижайтесь …. Если что, интервью дам только «Правде». 25 октября 1965 года в газете «Правда» был опубликован материал Ю.Б. Лукина «У М.А. Шолохова» с подзаголовком «Интервью в степи». Вот он (привожу частично): «Мы беседовали, сидя на раскладных стульях в походной палатке, разбитой у берега озера с поэтичным названием Жалтырколь (Светлое озеро), под уютное потрескивание переносной печурки и изредка доносящуюся перекличку диких гусей на перелете. Писатель был в теплой куртке, в ватных брюках и в сапогах: он только что вернулся с охотничьими трофеями. На вопрос: «Как вы относитесь к присуждению вам Нобелевской премии?» Михаил Александрович ответил: – Разумеется, я доволен присуждением мне Нобелевской премии, но прошу понять меня правильно: это не самодовольство индивидуума, профессионала-писателя, получившего высокую международную оценку своего труда. Тут преобладает чувство радости оттого, что я – хоть в какой-то мере – способствую прославлению своей Родины и, конечно, родной советской литературы. Это важнее и дороже личных ощущений, и это, по-моему, понятно. Есть и еще одно чувство удовлетворения: жанр романа, сама закономерность существования которого в современных условиях некоторыми литераторами ставилась под сомнение, – получил как бы свое утверждение. Добротно написанная книга живет долго, а все живущее нельзя отвергать без достаточных к тому оснований. – Как вы узнали о том, что вам присуждена премия? – Я узнал об этом из телеграммы шведских корреспондентов. Но с некоторым опозданием. Чтобы ответить Шведской королевской академии, мне пришлось лететь самолетом в Уральск в довольно сложных метеорологических условиях. А вообще день 15 октября для меня оказался удачным во всех отношениях: с рассветом я хорошо потрудился над главою из первой части романа … , вечером· узнал о при суждении премии и на вечерней охоте двумя выстрелами сбил двух серых превосходных гусей. Причем сбил на предельной дистанции, а это бывает не часто. Последовал вопрос: «А как отражается сам факт присуждения вам Нобелевской премии на теперешнем укладе вашей жизни?» С обычной улыбкой, о которой еще А.С.Серафимович отечески говорил как о хитроватой казачьей усмешке, Михаил Александрович ответил: – …меня трудно выбить из седла. Работаю, отдыхаю, пью великолепный казахский кумыс, изредка, когда промерзну на охоте, разрешаю себе стопку казахского арака – и твердо уверен в том, что вскоре после поездки в Стокгольм закончу первую книгу «Они сражались за Родину». Все в порядке, как говорили на фронте! Вокруг, – сказал в заключение писатель, – и в казахской, с виду бесплодной степи, как и всюду на моей Родине, кипит жизнь… и мне радостно сознавать себя крохотной частицей этого могучего созидающего коллектива … Знаменитый человек, обладатель неисчислимых наград дважды Герой социалистического труда, награжденный многими орденами, лауреат нескольких государственных премий Ленинской, Международной Нобелевской премии, депутат Верховного Совета СССР с первого созыва до дня своей смерти, член ЦК КПСС, к тому же имевший непререкаемый авторитет перед всем народом, Михаил Александрович всегда был предельно прост. Жизнь сталкивала его с огромным количеством людей. Он был прекрасный рассказчик. Скажем, вспоминая события сорокалетней давности, воскрешаешь каждую деталь,… и сразу исчезает толща времени и перед глазами возникает ясная, убедительная, живая картина, как будто это было вчера или несколько дней назад. Встречи с Михаилом Александровичем произвели на меня неизгладимое впечатление. Он был полон сердечности и дружелюбия. Располагал к себе с первой же фразы. Слушать его – огромная радость. Необычайно интересно. Речь Шолохова совершенно оригинальна и на редкость самобытна, образна, лаконична. Шолохов не одобрял интереса к своей личности, не любил фотографироваться или как-то иначе «документировать» жизнь, не берег архив. «Не ловите меня в музейную сеть!» – была сердитая у него, на сей счет, приговорка. Говорят, когда в порядке музейной самодеятельности Кружилинский совхоз восстановил дом, где писатель родился, поглядеть захотели многие, а Шолохов – нет. Как ни звали, не приехал, хотя от Вёшенской туда подать рукой. А между тем строгое молчание насчет себя прямо выводится из шолоховского творчества. Он был художник эпический, «летописец» прежде всего, честный свидетель, что, разумеется, не мешало ему как человеку участвовать в описываемых событиях. Но в книгах своих он оставлял нас с жизнью один на один, без посредника. И здесь ему неоценимую помощь всегда оказывала его память. О феноменальной памяти Шолохова, удерживающей в подробностях все, что попадало в круг его зрения, достаточно хорошо известно. И при этом на протяжении всей своей жизни, не прибегая к записным книжкам, он держал в памяти в неразрывном сцеплении и взаимодействии сотни и тысячи лиц, фактов, событий, деталей, оттенков, звуков и запахов, ввергаемых им в орбиты своих произведений. И вот мы говорим: пришло время осознавать Шолохова лично. Удивительно, но, до сей поры, не обдуман тот многозначительный факт, что в его биографии было три (!) смертных приговора. Страницы шолоховской жизни вообще прочитаны выборочно и небрежно. Многие ли знают, например, что на фронте он перенес тяжелейшую контузию при падении самолета и чудом не погиб? Будем помнить также, что важнейшая тема Шолохов и коллективизация – была долгое время наглухо закрыта для исследования. Кстати, обнародованные теперь письма писателя к ВТ.ЛевицкоЙ, а также воспоминания Петра Лугового подводят нас к мысли, что именно опыт 30-х годов нашел глубокое воплощение в «Тихом Доне», четвертой книге романа. Шолохов – Сталин – Хрущев – Брежнев – разбор этой линии, кроме прочего помог бы уяснить общественные и эстетические взгляды писателя, часто толкуемые, увы, в угоду политической минуте. Надо полагать, здесь нас ждут неожиданности. К примеру, из дневника А. Ахматовой мы узнали сравнительно недавно, что в 1940 году Шолохов выставлял на Сталинскую премию тот самый сборник «Из шести книг», который вскоре был запрещен и выброшен из библиотек. Только заступничество Шолохова позволило завершить, закрытое было после войны (боролись с непротивлением!), полное собрание сочинений Л.Толстого. Подобных фактов открывается немало. Удивительно, что великий Шолохов жил и творил в наше время, что мы были его современниками. … Десять лет пробыл я рядом с Шолоховым. Его облик для меня незабываем. Он ни на кого не был похож. В этом его гениальность, его исключительность и как писателя, и как человека. Он был богат духовно. И дело не в его неуемном оптимизме, а в страстной любви к жизни. Я не видел его унывающим. Я не видел более общительного человека. Как он умел беседовать с людьми аула! Ему были присущи внутренняя свобода духа, раскрепощенность мысли, он никогда не поступался правдой жизни. Шолохов был певцом нравственных общечеловеческих ценностей — добра, порядочности, чести, достоинства, милосердия, любви к жизни и человеку. – Корни народной культуры глубоки, говаривал Михаил Александрович, – и ключ ее бьет в ауле… на селе. Лучшие человеческие качества – благородство и великодушие, милосердное отношение ко всему, что нуждается в защите и помощи, суровая непримиримость к вероломству и жестокости, то есть то, что нравственно возвышает человека, – все это в простых людях, все это воспитывалось в них веками. Все добрые и гуманные начала – в недрах народной жизни, в душевном складе простых людей. Как бы не потерять нам эту казну … Сын своего времени, отдавший весь свой яркий талант служению Родине, великий гуманист Михаил Александрович Шолохов любил свой народ. Он любил безгранично и казахский народ. Не сотрется никогда светлый след Шолохова на казахской земле.

Бисен ЖУМАГАЛИЕВ