чт, 28/05/2015 — 21:35

История Казахстана чрезвычайно богата событиями, переменами и именами выдающихся личностей. Но лишь некоторые из них на века и круто изменили судьбы страны, государства и народа. К числу таковых относятся образование Казахского ханства в XV веке, годы великого бедствия и начало присоединения к России в XVIII веке, установление Советской власти в 1917–1918 годах, научные и творческие подвиги Ш. Уалиханова, М. Ауэзова, К. Сатпаева, провозглашение государственной независимости Республики Казахстан 16 декабря 1991 года, определение новой столицы молодого независимого государства. В этой, далеко неполной системе ценностей летописи событий особое место занимает советский период Отечественной истории. 74 года социалистического строительства в Казахстане вобрали в себя и звездный миг побед, и трагические страницы невосполнимых потерь. Нам есть чем гордиться. Ибо на волне большевизма возродилась казахская советская государственность, преобразился экономический, социально-культурный облик республики, сложился качественно новый интеллектуальный потенциал народа. Однако социалистический путь развития не всегда был успешным и победоносным. Казахский народ благодушно простил бы все деформации и перегибы идеи, теории и практики социализма, если бы не два преступления тоталитарного режима, поставившие коренное население перед дилеммой – быть или не быть. Речь идет о голоде 1931–1933 годов и политических репрессиях 1937–1938 годов. Голод унес жизни не менее 3 млн. казахов. Одна шестая часть коренного населения навсегда покинула историческую родину. Из 3,5 млн. казахов 1897 года, составивших 82% населения края, к 1939 году остались всего 2,3 млн., их удельный вес в составе населения республики упал до 38%. Небывалые страдания и рана по сей день не забыты и кровоточат. Гуманитарная катастрофа и величайшая трагедия казахского народа начала 30-х годов является объективным следствием аграрной, кадровой, национальной, культурной политики Сталина и его окружения, осуществленной в Казахстане ставленником Кремля Ф.И. Голошекиным. Профессиональный революционер Ф.И. Голощекин, приняв руководство Казкрайкомом в 1925 году, первым делом нанес удар по интеллектуальной элите казахского общества. По его инициативе репрессивная машина системы обрушилась на лидеров и активистов Алашского движения. На рубеже 20–30-х годов А. Бокейхан был выдворен из Казахстана, А. Байтурсынов, М. Жумабаев, М. Ауезов и другие известные личности оказались в тюрьме, даже идейный коммунист С. Сейфуллин попал в опалу. Словом, удар по личностям высокой миссии и гордости нации ослабил иммунитет самозащиты общества. Разрушение духовно-культурных ценностей и ориентиров казахского социума дополнялось установлением личной власти и диктата Голощекина. Его боялись все. Непокорные, такие, как С. Садвокасов, открыто преследовались. Составляющие «авторитета» Голощекина красочно описаны в поэме С. Сейфуллина «Қызыл ат» («Красный конь»): В неистовство впадал не раз, как злой самец – верблюд, Он тряс козлиной бородой. Творил неправый суд. И подхалимничали все, стараясь угодить, И все склонялись перед ним. И трясся в страхе люд. Спровоцированная высшим руководством СССР и ничем не обоснованная, безудержная гонка коллективизации в течение 4 лет вылилась в чудовищные преступления против человечества. Ее абсурдность состоит также в том, что верхушка ВКП (б) и государства вступила в войну против собственного народа. Так что великий писатель М. Шолохов был совершенно прав, когда в 1932 г. заявил: «По хуторам происходила форменная война». В условиях Казахстана насильственное изъятие скота у крестьян и шаруа, перевод на оседлость кочевников, неадекватные задания по мясозаготовкам оставили миллионы людей, в первую очередь казахов, без средств существования. Чудовищные размеры приняло расхождение между планом коллективизации и его материально-техническим обеспечением, не говоря уже о менталитете этноса, его готовности к оседлому образу жизни, коллективному ведению хозяйства. По свидетельству А. Джангильдина, коммуниста с дореволюционным стажем, в декабре 1929 года принималось постановление крайкома партии о переводе на оседлость 6 тыс. хозяйств Сарысуйского района, в то же время на это мероприятие было отпущено всего 8 тыс. рублей. Чехарда вокруг плана заготовок мяса и хлеба, помноженная на расхищение и разбазаривание колхозного скота и имущества, обострила продовольственное положение. Животноводство как отрасль аграрной экономики фактически перестало существовать. Из 40 млн. голов всех видов скота 1929 года осталось на начало 1933 года всего лишь 4 млн. голов. Степь была охвачена голодом. В науке известны различные формы и состояния голода. Под эпидемическим голодом подразумеваются вспышки голода, вызванные засухами, наводнениями и прочими временными явлениями. Еще одна форма недостаточности питания – неполное соответствие фактического потребления нормативу по калорийности. Крайнее проявление продовольственной проблемы – хронический голод. Голод начала 30-х годов относится к хроническому, обусловленному политико-идеологической авантюрой высшего руководства СССР и Казахстана, безжалостным разрушением традиционной системы жизнеобеспечения номадов. Голодная смерть людей свирепствовала в казахских районах. В Каратальском районе только в трех казахских аулах погибла зимой 1932 года половина населения. В Каркаралинском районе в мае 1932 года насчитывалось 50,4 тыс. человек, а к ноябрю их осталось всего 15,9 тыс. человек. В Балхашском районе из 60 тыс. человек умерло 36 тыс. и осталось 12 тыс. казахов. В поисках пищи люди бежали в города, соседние республики. По неполным данным, к началу 1933 года казахов-откочевников оказалось на Средней Волге – 40 тыс. человек, в Киргизии – 100 тыс. человек, Западной Сибири – 50 тыс. человек. Как свидетельствуют архивные документы, голод косил в первую очередь наименее защищенную и слабую часть населения – детей, будущее нации и людей старшего и преклонного возраста, кладези народной мудрости и опыта. Гонимые голодом и беззаконием не безмолвствовали. По всему Казахстану прокатились народные выступления, на имя Сталина, Калинина, Молотова летели письма, полные отчаяния, голос возмущения подали смелые люди – Т. Рыскулов, Г. Мусрепов, М. Гатауллин и др. Сталин и его окружение, отчетливо понимая всю пагубность собственной преступной деятельности, во вторую пятилетку вступили со слегка подкорректированной аграрной политикой. Весной 1933 года местные партийные и советские органы получили сталинско-молотовское указание ограничить применение репрессивных мер в отношении крестьян. Сталинская модель производства сельхозпродукции пережила своего грозного конструктора почти на четыре десятилетия. Советские колхозы и совхозы, находясь в состоянии перманентного кризиса, так и не решили продовольственные проблемы. Сельский труженик, лишенный земли и собственности, права распоряжаться продуктом собственного труда, привык работать спустя рукава, в полсилы, в полсердца. Упал престиж сельхозпрофессий, слово «колхозник» звучало как синоним отсталости, бедности, ущербности. Нам представляется, что Советский Союз распался отчасти потому, что аграрный сектор экономики, принципы его организации и управления безнадежно отстали от вызовов времени. Ситуацию не спасли ни освоение целины, ни продовольственная программа. Хотя виновники голода начала 30-х годов XX века и массовой гибели людей ушли от заслуженной кары, созданная им тоталитарная система не избежала наказания. Иначе говоря, голод и смерть миллионов периода коллективизации не прошли бесследно. Как возмездие они вернулись бумерангом и нанесли в 1991 году сокрушительный удар по своему убийце. По большому счету, в этом и состоят итоги и уроки истории вообще, суть концептуального положения современной исторической науки – в особенности. Хангельды АБЖАНОВ,

директор Института истории и этнологии имени Ч.Ч. Валиханова, доктор исторических наук, профессор